Фанфик Walter’a

Суд царей

 

 

 

UT AMERIS, AMABILIS ESTO

Чтобы тебя любили, будь достоин любви

 

Овидий

 

 

Рассматривая клинок собственного меча в кресле сидел мужчина лет 30, который называл себя Метко Младечивич. Хотя настоящее имя свое он не употреблял уже на протяжении двух лет. С того дня, когда он узнал о смерти Наблюдателя Джозефа Доусона, и приехал на его похороны в Париж. Настоящее имя его было Митос.

Когда осенью 2004 года Джо сидя у себя в своем парижском баре почувствовал боль в сердце Митос уже жил в Белграде. Он уехал сразу после истории с неудачливыми попытками Маклауда совершить самоубийство, пожертвовав головой ради сумасшедшего ирландца. Именно тогда Митос понял, что Маклауд воспринимает его как угодно, только не как равного себе, попеременно бросаясь в крайности – начиная от презрения заканчивая страхом. Раздобыв себе документы на имя Метко Младечивича и квартирку в обычном белградском доме Митос уехал в Сербию. Это объяснялось знанием языка – раз, и любовью к Балканам – два.

О смерти Джо Митос узнал из телефонного звонка Маклауда и первым же самолетом прилетел в Париж. На самих похоронах ни Митоса не Маклауда не было по тем соображением, что так присутствовала вся верхушка Ордена Наблюдателей. Тогда же Митос в последний раз видел Горца, который не очень то был рад встрече со Старейшим. Это окончательно уверило Митоса в том, что он ошибся в Маклауде. Через день он вернулся в свой дом.

Сегодня же шел 2006 год, Митос вел жизнь не очень успешного, но достаточно обеспеченного художника. Казалось бы, у него были все атрибуты спокойной жизни. Но от чего же так паршиво? Спрятав меч под свою кушетку и подойдя к окну Старейший посмотрел на улицу – был пасмурный день с моросящим дождем. Поддавшись своей страсти гулять в такую погоду Митос передумал, достал меч и накинув плащ пошел на прогулку.

 

 

Он уже промок до нитки бродя по улицам города в одиночку, когда пришло Чувство. За столько лет надоевшее и некогда не подводящее чувство себе подобного. Это чувство всегда в Митосе вызывало интерес – что будет дальше, случайная встреча, или кто-то охотится? Или это целенаправленно пришил за ним?

Возможный противник особо не прятался, и в метрах 20 был виден человек в обычной куртке с мечем в руке.

- Кто ты есть? – спросил Митос

- Очень может быть, что я пришел за тобой.

Старейшего такие разговоры давно уже не впечатляли. Радовало что незнакомец не представился, и следовательно Митос без всяких объяснений тоже мог не вводить противника в искушение одним своим именем.

- А можно узнать причину?

- Ты бессмертен. – достаточно просто ответил неизвестный.

- Не думаю что причина достаточно веская…

- Ты не бойся, я тебя пока что убивать не буду. Сначала посмотри на это. А я тебя потом найду.

Сказав это незнакомец бросил что-то под ноги Митосу. Так как противник был еще на приличном расстоянии, Митос счел возможным наклониться и поднять это что-то. Когда Митос разогнулся незнакомца уже не было видно, что вполне естественно при таком количестве подворотен. В руках у Митоса был сверток из голубоватого атласа. Развернув его, Митос похолодел – там лежал золотой кинжал. С головы до ног Митоса обдала волна ужаса. Какого то священного, или правильнее сказать животного ужаса. Воспоминания, которые были загнаны в самый темный угол тысячи лет назад встали перед глазами. Воспоминания о начале его жизни, о его Первой Судьбе. О его первом имени. О том кто он есть.

 

 

Шумер, город Ур

2800 год до н.э

 

Энмешарр сидел на своем ложе внутри 4 яруса башни-зиккурата. Его одеяние имело вид плаща, с навешанными золотыми дисками, представляющее собой то, что значительно позже называлось доспехами. Он сидел в одиночестве, вертя в руках золотой кинжал с рукояткой из лазурита. «Священная вещь. Мой божественный атрибут. Этот кинжал – это я. Без него я не властен над людьми, а люди властны надо мной. Я пронес его через пустыню, в которой бродил сто лет и пережил сто смертей. Но почему именно я бог? И исключителен ли я в своем даре жизни? Надо сегодня опять проверить. Пожалуй, для сегодняшнего эксперимента пяти рабов хватит» - размышления Энмешарра прервал стук в двери его зала. Распахнулись тяжелые створки, и в зал вошел раб. Практически пополам согнувшись в дверях, он объявил:

- Прибыли драгоценности из Дильмуна.

- Занести, - приказал Энмешарр

В зал внесли четыре небольших ларца, отделанных драгоценностями. Один из них поднесли к Энмешарру. Открыв его, он увидел приличную горку драгоценных камни. Один, достаточно большой и красноватый более всего приглянулся Богу. Он взял его в руки, захлопнул крышку ларца и приказал унести всё.

- И позовите моего ученика Лугальбанда.

Буквально сразу после ухода рабов в зал вошел Лугальбанд.

- Энси Энмешарр, ты меня звал? Чем могу я тебе служить.

- Лугаль, есть для тебя задание. Я придумал для царя Мехенша очередную загадку. Иди в город Аратту и перескажи ее царю.

- Энси Энмешарр, до меня дошли слухи, что в твоем городе живет старец, который изобрел рисунки, которыми можно передать слова.

- Что ты говоришь. – Бога заинтересовало это изобретение, потому как загадка Мехенша достаточно длинная, и есть подозрение, что Лугальбанд в пути может что-то забыть или напутать. -  Вот для начала найди этого старца и приведи его мне.

- Хорошо, энси.

- И прикажи привести мне пять рабов. Я буду проверять и предсказывать.

Привели пять рабов, которые были убиты в течении часа. «Все таки из живущих сейчас я такой один, имеющих дар силы. Дар ме»

 

 

День прошел. Энмешарр стоял на балкончике и смотрел на падающее за горизонт солнце. Он приказал привести ему женщину. И сейчас она входила в зал. Энмешарр обернулся, и увидел совсем молодую девушку. Неизменным ритуалом была своеобразная экзаменовка:

 - Ты знаешь кто я? – начал задавать вопросы Бог.

- Да, твое имя Энмешарр. Ты бог, величайший из живущих, прародитель шумер, их защитник, первый из богов, не знающих смерти.

- Так оно и есть. Кто ты есть?

- Я твоя рабыня, что при тебе не имеет имени.

- И это так. Что ты еще должна сказать?

- Я избрана и познаю благо быть с тобой рядом.

- Тогда закрой двери зала и иди сюда…

 

Утром Лугальбанд привел старца. Они зашли в покои Энмешарра. Бог посмотрел на старца, который создавал впечатление человека уже готового расстаться с жизнью.

- Мне сказали, что ты знаешь, как передавать слова рисунком.

- Да энси. Этому может каждый научится.

- Научи меня. Лугаль, ты тоже смотри и запоминай.

- Это просто энси. Смотрите…

 

Когда старец закончил говорить и показывать Энмешарр приказал Лугальбанду принести золотой кинжал. Взяв в руки свой атрибут, Бог сказал:

- Старец я тебя благодарю за твое изобретение. Но дабы ты не имел над ним более власти, и не мог его изменять, ты сейчас умрешь. Такова традиция – создатель прекрасного должен умереть

- Ты жесток, энси. Это тебя погубит.

- Это уже не твоя забота старец.

- Ты даже не спросил моего имени.

- Ты забыл, что при мне у тебя нет имени. Ты раб.

- Вот я и говорю. Это тебя погубит.

Лугальбанд сначала бесстрастно наблюдал за диалогом, а потом вложил кинжал в ладонь Энмешарра.

Бог резал долго и со вкусом. По лицу нельзя было сказать, что он испытывал какое-то удовольствие от процесса, но, тем не менее, он умел и, складывалось впечатление, любил убивать.

Закончив Энмешарр изрек:

- Лугаль запиши загадку и отнеси ее в Аратту. А потом у меня будет для тебя еще одно задание. Намного тяжелее.

- Слушаюсь энси.

 

 

 

Митос не помнил, как добрался домой. С зажатым в руке кинжалом он плелся, шатаясь по сумрачным улицам. Зайдя в квартиру, Старейший в промокшей одежде повалился на свою кровать. Лежал и вспоминал. А в глазах стояли слезы – от воспоминаний и страха. Да, старейший из ныне живущих, человек проживший пять тысяч лет рыдал от страха.

Проснулся Митос уже поздним утром. И надо сказать, чувствовал себя отвратительно. Мало приятного проспать ночь в одежде и мокрой постели да еще при таком душевном состоянии. Твердо решив сегодня не позволять себе алкоголь, ввиду возможности запоя, Митос пошел в душ. Сидя с чашкой кофе, он потихоньку возвращался в реальный мир после ночи в кошмарах, навеянными собственной биографией. Звонок мобильного телефона, играющего мелодию Роллинг Стоунз (о вкусах не спорят! А Старейший человек оригинальный) был несколько неожиданным. Номер не знаком, ну что ж поговорим.

- Алло! Я могу поговорить с Метко Младечивичем? - голос принадлежал мужчине.

- Слушаю вас внимательно.

- Я бы хотел поговорить с вами на счет интервью.

- На счет ЧЕГО? - Митос был искренне удивлен. С таким предложением ему еще никогда не звонили.

- На счет интервью. Мне хотелось бы написать статью о вас и ваших работах. Не так давно ваши работы были куплены достаточно известными в Сербии людьми за солидные деньги. Это вызвало всплеск интереса к вашей персоне. Эта статья долэна сделать вам неплохую рекламу, это должно вас заинтересовать, как не очень известного художника... - парень выдавал этот монолог на одном дыхании. Митос достаточно бесцеремонно его перебил:

- Извините, но меня это вряд ли заинтересует.

Сбросив разговор, Митос принялся допивать кофе. Мда, только этого не хватало. Он давно баловался живописью, и ввиду проблем с деньгами решил кое-что продать. Полученный гонорар на некоторое время позволил забыть о денежных проблемах. Отказался Митос по двум причинам - первое - из соображений безопасности, втрое - и без журналюг тошно на душе.

Все-таки воспоминания – воспоминаниями, а еда в доме заканчивалась и надо бы пройтись в магазин. По возвращении из этого заведения, таща в руках полные пакеты, к Митосу пришло Чувство. Особо осматриваться Митосу не пришлось - прямо под подъездом стояла молодая женщина, не узнать которую он просто не имел права.

- Привет - женщина подошла к Митосу, стоящему в оцепенении. Слишком много потрясений за одни сутки, даже для старейшего. - Ты еще помнишь меня, Алексей?

- Привет, София.

- А какое сейчас у тебя имя? Навряд ты себя называешь Митосом, правда?

- Ты пришла сделать то, чего не сделала тогда в Трапезунде?

- Нет Митос. Мне твоя голова не надо. Просто я все еще тебя люблю...

Оцепенение потихоньку начало отпускать Старейшего. И опять всплыли воспоминания...

 

 

Византийская империя, Константинополь

1204 год н.э.

 

Даже в доме были слышны отголоски битвы, шедшей буквально у ворот Константинополя. Алексей обнимал свою любимую. Это была его первая большая любовь к бессмертной за многие годы.

- Надо бежать, София. Давай, я знаю ход, мы уйдем из города. Наверное, еще сегодня войдут крестоносцы. Нам не выжить, тем более тебе.

- Нет. Я не могу. Все-таки я принадлежу к роду Комнинов, мне не гоже бежать, когда в мой город входят варвары.

- Ты же знаешь эту страсть крестоносцев рубить головы. Если нас схватят, именно это они и сделают.

- Значит так и будет. Я здесь родилась. А ты уходи. И выживи. Бог даст, мы встретимся. - София отстранилась. - Ты еще молод. Тебе всего лишь сто лет.

- София, я хочу, чтобы ты знала - на самом деле мне гораздо больше. И родился я не в Риме. Мое настоящее имя Митос. - сказав это, Алексей вышел из собственной комнаты, накинул плащ и ушел.

 

 

Они сидели в его гостиной. Митос достал бутылку вина, и разливал его в бокалы. София не отрываясь смотрела на него.

- Ты ведь все еще меня не простила... - очень тихо сказал Митос, не спрашивая, а утверждая.

- Нет, не простила.

- Но ведь ты тогда сама сказала уходить. И не захотела уйти.

- Да, и ты говорил, что это самоубийство. Хотя как видишь, я жива.

Митос пригубил вино...

 

 

Трапезунд

1405 год н.э.

 

Во зал дворца Великих Комнинов вошел герольд:

- Прибыл посол Гельветии.

- Пригласите - ответствовал император Мануил.

Митос двинулся к дверям зала. Зайдя в помещение, им завладело Чувство. Оглянувшись, Митос увидел того, кого совсем не ожидал - в императорской свите стояла София. его возлюбленная бессмертная. судя по взгляду, для нее эта встреча тоже была неожиданной. Митос начал нести всю протокольную чушь не отрываясь смотря на Софию. Только уже за обедом, по приглашению Мануила он смог отвлечься и поговорить о государственных делах.

А вечером в его покои зашла София.

- Приветствую тебя, Алексей. Хотя ты ныне себя называешь Адамом.

- Здравствуй София. А ты все еще верна дому Комнинов.

- В отличие от тебя. Для тебя, сволочи, нет ничего святого.

- Не надо так. Тогда было такое время... - Митос запнулся, увидев летящий в его сторону кинжал. В тот момент кинжал ему показалсся его окончательной и бесповоротной смертью.

 

Он очнулся лежа на полу собственных покоев. Над ним стояла София с мечем в руках.

- София, не надо. Я тебя люблю. - Митос предпренимал отчаянные попытки спасти голову.

- Скотина. - голос Софии срывался. - Ты меня предал. Предал, когда крестоносцы схватили меня. Предал, когда они насиловали меня. Предал, когда мне пришлось самой себя убить, чтобы бежать.

В глазах Софии стояли слезы.

- Я тебя любила, а ты ушел. Бежал, как крыса.

- Почему ты не убила меня, когда я был без сознания.

- Пошел отсюда вон. Никогда больше не ищи встречи со мной.

Из ее рук выпал меч. В такой ситуации Митоса дважды просить было не обязательно. Он ушел не оглядываясь.

 

 

...-Алексееей. Аууу.

- Извини, я задумался. Вспоминал.

- Константинополь? Нашу любовь?

- Нет. Трапезунд. - Митос решил не лукавить.

- Ты пойми, я всегда тебя любила. И тогда то же. Ты просто не видел что было, когда в город зашли крестоносцы. Они выгнали нас. Создали свою варварскую Латинскую империю. Убивали и грабили.

- София, это война. За всю свою жизнь я не видел чтобы хотя бы одна война шла иначе. Ничего не изменилось. - Митос сидел с бокалом в руках в креле напротив Софии. Все таки борьба с пьянством провозглашенная утром благополучно проиграна. - Скажи, а ты все еще гордая София Комнина?

- Нет. Время прошло, цари сменились. Теперь я понимаю, что я всего лишь приемная дочь царя Алексея, благополучно менявшая обличия на протяжении двух веков правления моего рода. Во мне никогда не текла настоящая кровь царей.

Повисла тишина. Митос и София смотрели друг на друга, думая каждый о своем.

- Я много раз слышала легенду о старейшем из ныне живущих Митосе. Скажи, это правда? - тишину нарушила София.

- В общем-то да. - Смысла отпираться не было. За восемь веков София так и не забыла фразы брошенной в дверях. Хотя Митоса это насторожила уж не за его древней головой пришла София.

- Нет, не подумай ничего плохого, я за тобой не охочусь. И без твоей силы я прожила почти тысячу лет.

- Так а зачем ты пришла. Ворошить прошлое - дело гиблое.

- Считай, что я решила проведать старого друга. Ладно, мне пора уходить. Давай сегодня вечером увидимся.

- А стоит? - Митосу было тяжело поверить, в такой всплеск чувств со стороны Софии, некогда пообещавшей убить его.

- А это ты сам реши. - Тем же тоном ответствовала бессмертная. - Я тебя жду в восемь вечера в ресторане отеля. Думай сам.

София направилась к выходу, а Митос так и остался сидеть с бокалом в руке.

Первая его мысль была о немедленном выезде из города. Поставив бокал, он даже достал дорожную сумку. Ему на глаза попался кинжал, и он плюхнулся обратно в кресло. "А я тебя найду" - эта фраза не давала ему покоя. Может действительно стоит бежать пока не поздно? Хотя если это осколок такого древнего его прошлого, то не пришло ли время с ним разобраться? Да и в ресторане с женщиной он уже не был много лет. Пожалуй, можно сходить, а потом видно будет. Вертя кинжал в руках Митос опять начал вспоминать....

 

 

Шумер, город Ур

2800 год до н.э

 

-Заходи! - скомандовал Энмешарр своему ученику. - Отнес загадку в Аратту?

- Да энси. Я рассказал царю Мехеншу про искусство рисунка покойного старца.

- Молодец. А теперь пришло время для моего следующего задания для тебя. Оно будет нелегким.

- Я готов, энси.

- Ты запишешь мою историю, которую я тебе буду рассказывать. Пиши только так, как я диктую, ничего не меняя. Это будет история жизни Энмешарра - покровителя силы. Силы Ме.

- Да, энси. Только прежде чем мы начнем, позволь мне спросить у тебя кое о чем.

- Я тебя слушаю Лугаль.

- Позволь мне взять себе в жены Нинсун. Девушку из знатного рода Урука. Города, где правит мой отец. У нее есть сын. Это мой сын, энси.

- Будь по-твоему. Только у меня для тебя тоже есть новость, и очень неприятная. Пока ты был в пути, в городе Уруке умер твой отец Энмеркар. - Энмешарр говорил это без всякого сожаления или сочувствия. Как о чем-то обыденном. Но Лугальбанд был его достойным учеником, и его эта новость тоже не особо впечатлила.

- Что ж, значит пришло время...

- Да, Лугальбанд. Жители Урука уже провозгласили тебя своим правителем. Ты закончишь свое ученичество и отправишься в Урук ровно тогда, когда выполнишь свое последнее задание.

- Слушаюсь энси.

- Тогда приступим...

 

"Я Энмешарр, бог и царь шумерии, не знающий смерти родился на острове Дильмун - родине богов. Матерью моей была сама сила Ме, дарующая вечную жизнь. Я был рожден дабы хранить и нести эту силу. Юность моя прошла в храме Ме. Моими учителями были жрецы Ме. В один из дней ко мне в зал вошел верховный жрец и произнес:

- Энмешарр, встань. Пришло время твоего воцарения.

Он повел меня в Запретный зал. Зал, который был открыт только для пяти верховных жрецов. Меня поставили в центре зала, который блестел своей золотой роскошью. Верховный жрец взял золотой кинжал и начал читать молитву на неизвестном языке, держа кинжал над своей головой. Обойдя меня четыре раза жрец сказал:

- Энмешарр, знаешь ли ты легенду о пришествии бога, над которым не властна смерть?

- Да, энси.

- Расскажи ее.

- Придет день, когда родится мужчина, и в час рождения его на небе будет звезда, которой не станет видно через пять дней от его рождения. Когда мальчик превратится с сильного мужчину, он вернется к жизни после своей смерти и воцарится как бог.

- Правильно Энмешарр. Этот мальчик - ты. Пришло твое время. - сказав это, жрец бросил кинжал в мое сердце. Я умер. И я возвратился к жизни. Подняв меня, жрецы запели, восхваляя бога сошедшего к ним. Обойдя четыре круга жрец сказал:

- Одно из испытаний ты прошел. Осталось еще два. Второе начнется сейчас. Хорошо ли ты владеешь искуством оружия, которму мы тебя учили?

- Да, энси.

- В одном из закрытых покоев обитает человек,над которым так же не властна смерть. Наши предки заточили его здесь тысячи лет назад. Все это время старость не коснулась его лица. Ты должен убить его мечем.

Дав мне в руки меч, меня провели в закрытый покой - это был большой зал. По центру него стоял высокий человек с белыми волосами, пять жрецов стали у выхода. Зайдя туда я сказал:

- Мое имя Энмешарр. Надо мной не властна смерть и для моего воцарения мне необходимо победить тебя.

- Если ты победишь меня, помни из нас ты останешься один. Но это не конец. Придут еще нам подобные, сбор все еще впереди.

- Как твое имя?

- А тебе оно надо?

Незнакомец достал такой же как у меня меч. Мы начали битву. Битва была долгой. Но мне удалось сразить незнакомца ударом меча в грудь. Он упал на колени и жрец крикнул:

- Руби его голову!

Сняв его голову на меня обрушился поток света и огня. Когда буря уляглась я стоял на коленях а мой меч был воткнут в каменную стену. Жрецы подняли меня и повели к воротам храма. Меня посадили на корабль и отвезли на бругой берег, где начналась великая пустыня. Жрец сказал:

- Иди и ищи город.

Корабль развернулся и уплыл а я начал свой путь в одиночку по пустыне. Пока я шел, я умер сто раз. После сотой смерти я пришел в город Ур, где воцарился и правлю уже второй век."

 

Надев один из самых лучших своих костюмов, Митос направился в ресторан, где его должна была ждать София, его большая и древняя любовь. Хотя древнейший и сам отдавал себе отчет в том, что в рыцари он не годится. Слишком уж обострен у него инстинкт самосохранения, хотя с годами он убавляется. Уже тогда, в начале тысячелетия он был не тем Митосом, что скакал на своей лошади по двум континентам, убивая всех вокруг, да и не тем, что представлял собой в начале человеческой цивилизации, не Энмешарром. И какой из этих периодов его жизни был более жестоким еще надо разобраться. Но он давно ушел от этого, сохранив в себе необходимый для самосохранения уровень жестокости и цинизма. Наверное, именно по этому у него в жизни никогда не было такой любви, о которой он не мог забыть. Он расчетлив и холоден, и ради выживания пожертвовал простыми человеческими чувствами. В этом и состоит его огромное отличие от Маклауда. Наконец-то Митос сам для себя это уяснил - он давно уже не человек. Как именно классифицировать себя он не знал. Но точно мог сказать только то, что человек в нем умер именно тогда, когда он ушел от Кроноса и всадников. До этого он был именно человеком. Последней сволочью, но человеком. С человеческими чувствами, эмоциями и страстями. Один раз в его жизни было иначе - когда он встретил Алексу. Его разум отуманился настолько, что это чуть его не погубило. И по сей день, Митос мысленно пинал себя за ту слабость, и клялся больше ее не повторить.

Заходя в зал ресторана, он подумал, что клятвы его пошли прахом. Он повторяется. Повторяется его слабость.

 

 

Сидя за столиком в ресторане отеля Митос и София пили вино и вели светскую и жутко скучную беседу. Старейшему и так не очень нравились подобные посиделки, а сейчас и подавно, поскольку тревожный звоночек в его душе потихоньку начал превращаться в сирену. Уж очень странно вела себя София, а Митос всегда очень остро чувствовал странное поведение окружающих. Чувство опасности его не покидало. София сидела так, как будто она чего-то ждала, хотя это и не мешало ей открыто смотреть Митосу в глаза. Как для человека, внушительную часть своей долгой жизни проведшей при дворе византийских правителей, такое неумение скрывать свои чувства, при таком обилии разномастных интриг, было несколько странным. Хотя именно это тогда больше всего и понравилось Старейшему – ее искренность и неумение играть.

Потихоньку Митос пришел к выводу, что надо срочно линять – неизвестно, что задумала София. Справедливо полагая, что как для Софии достаточно самого банального повода выйти из-за стола Митос особо не придумывал, а ограничился простым «Я на секундочку…». Он пошел в сторону уборной. Внутри было жутко накурено, и открытое окно особо не спасало. На звук рассекаемого воздуха Митос вскинул голову и моментально почувствовал сталь внутри себя. Кинжал вонзился прямо в сердце.

 

 

 

Митос с трудом пытался отогнать белесую пелену с глаз. Не было ничего противнее вот это ощущение, какое бывает после сильного удара. Опробовав на функциональность конечности, он понял, что все идет по классике жанра. За века мало что изменилось. Он сидит в кресле с заведенными за спинку и связанными руками. Напротив стоит незнакомый смуглый мужчина с мечем в руке. Черты лица свидетельствовали о восточном его происхождении.

-                      -                      Ну здравствуй. - голос принадлежал тому же бессмертному, который вернул Митосу его кинжал. - Приятно в живую увидеть легенду. Мифического Митоса. Хотя ты как оказалось очень предсказуем. А что ж ты, свой драгоценный ножик уже не носишь?

Митос отказывался понимать, что происходит. Ужас холодным клинком прошелся по его телу. Воспоминание о том времени, всегда нагоняли на него это чувство. Но терять лицо ему даже в таких условиях не хотелось.

- А зачем? Много, знаешь ли, босяков по улицам, еще по голове дадут, украдут...

- Острота на троечку. Не в твоем положении такое говорить. Ну да это ничего не меняет. А то ты ведь писал, если память мне не изменяет, что это твой кинжал, от которого ты принял первую смерть...

- Да кто же ты такой?! - Митос переменился в лице. - Те записи пропали тысячи лет назад.

- Помнишь, тебе Кронос говорил - тебя губит страсть к славе: создал легенду о старейшем... Так вот он был прав.

Митос просто онемел. Кто же это, откуда он это все знает... Буквально читая его лицо, неизвестный сказал:

-                      -                      А ты что ж думаешь, ты один такой умный в наблюдатели подался? Ты так упорно поддержиквал легенду о Митосе что сам уверовал в нее, не допуская мысли о том, что еще живы некоторые твои ровестники. Не мучайся - ты меня лично не знаешь. Но наверняка помнишь своего ученика Лугальбанда, которого ты убил? Так вот, я его сын. Мое имя Гильгамеш.

После этих слов Митосу стало уже совсем нехорошо. Теперь он очень четко понял что происходит.

 

 

Шумер, город Ур

2800 год до н.э

 

Лугальбанд стоял в покоях Энмешарра напротив своего бывшего учителя.

-                      -                      Знаешь, зачем я тебя позвал? – спросил Энмешарр

-                      -                      Нет, я как раз собирался уйти в Урук. Ты сам учил меня не прощаться.

-                      -                      Я как раз прощаться с тобой не собираюсь. Ты взял мою наложницу. Ты что ж думаешь, если ты закончил ученичество можешь делать все что хочешь?

-                      -                      Энмешарр, мне пора. – Лугальбанд двинулся в сторону дверей.

-                      -                      Взять его, стража! – крикнул Энмешарр. В покои забежали пять воинов в легких доспехах, и схватили о Лугальбанда.

-                      -                      Ты не смеешь, Энмешарр. Я больше не твой ученик. Я царь Урука. Воинство за меня отомстит…

-                      -                      Вот именно, ты больше не ученик, а потому я тебя буду судить как простого человека.

 

 

 

-                      -                      Правильно вспоминаешь. – Сказал Гильгамеш, читая мысли Митоса по его лицу. - Ты пять дней под своим зиккуратом убивал моего отца. Ты всегда это делал со вкусом. Правда, твой народ тебя не понял и поднял восстание. Жаль, что твои же люди с тобой такого же не сделали. Ты всегда умел бежать. Хотя как показала недавняя практика – уже не тот полет мысли.

-                      -                      А не долго ли ты ждал для мести за отца. Пять тысяч лет не мелочи. – Митос пытался предпринять какие-то действия в отношении веревок, которыми он был связан. Хотя видимо Гильгамеш дело знал хорошо.

-                      -                      А кто тебе сказал, что я буду за отца мстить? Хотел бы – давно бы уже хотя бы попытался тебя убить. Мой отец по рассказам был чем-то на тебя похож – такая же тварь. Я по другому поводу тебя убить хочу, а месть – в довесок. – В тон ему отвечал царь Урука.

-                      -                      Интересно, что еще я тебе сделал.

-                      -                      Я хочу тебя наказать, как сказали бы последователи апостола Петра – за грех гордыни.

-                      -                      Их называют христианами.  – Митос напряженно думал что делать, и пытался тянуть время.

-                      -                      Извини, я лично Христа не видел и не слышал. А вот Петра знал неплохо. Так вот – ты возомнил себя богом. И тогда и сейчас. Если тогда – еще простительно, время такое было, то сейчас ты решил что ты исключительный бессмертный -  вечный, гениальный. Возжелал славы. – Гильгамеш говорил с достаточно сильной эмоцией. «А он маньяк почище Кроноса» - подумал Митос.

-                      -                      Ты лучше скажи, как тебе удалось остаться незамеченным.

-                      -                      А запросто – для тебя уже сведения ценности не составляют. Помнишь историю создания ордена Наблюдателей – про человека, что увидел, как царь Урука Гильгамеш вернулся с того света? Так вот это легенда отчасти правда - этот орден создал я сам. И все это время был одним из наблюдателей.

-                      -                      Кстати – а где София? – Митос начал понимать, что ему не выкрутиться и пытался хоть как-то оттянуть час смерти.

-                      -                      А, гордая и совсем неумная девочка София Комнина, мертва. Совсем неумная девочка. Ладно Энмешарр, повелитель силы Ме. Пришло твое время. Я решил, что ты тоже будешь мучаться как мой отец – пять дней…

 

 

Конец

 

 

От автора:

 

Все имена персонажей в воспоминаниях Митоса, кроме Софии Комниной и царя Мехенша, а также города и страны реальны.

Энмешарр - в шумерской мифологии одно из древнейших хтонических божеств, бог-хранитель ме — магических сил, управляющих миром.

Лугальбанда - полулегендарный правитель первой династии Урука, согласно шумерским мифам супруг богини Нинсун, отец Гильгамеша. По спискам царей (28-27 вв. до н. э.) был сыном правителя Урука Энмеркара. В текстах из Фары (26 в. до н. э.) уже обожествлен. Существует миф о покровительстве Лугальбанде со стороны божественной птицы Анзуд, о птенцах которой он позаботился.

Дильмун - (Тильмун, современный Бахрейн), остров в Персидском заливе. Страну, носившую это название, шумеры считали колыбелью своей культуры. Дильмун упоминается в шумерских торговых надписях 3 тысячелетия до н. э., где он фигурирует как посреднический центр торговли Шумера с долиной Инда. Через Дильмун в Шумер ввозились медь, драгоценные камни, жемчуг и овощи в обмен на сельскохозяйственную продукцию.Дильмун очень долго продолжал играть роль крупного торгового центра: сохранились, например, записи Саргона Древнего, в которых говорится, что «он принимал корабли из Мелуххи, Магана, Дильмуна, выстраивавшиеся вдоль причалов Аккада».На северном побережье острова было открыто крупное городское поселение площадью около 18 га. Оно существовало в период между 2800-1800 до н. э. и пережило несколько этапов строительства. Археологические памятники, сходные с найденными на Дильмуне, были обнаружены на северном побережье Аравийского полуострова и на других островах Персидского залива.

 

Кинжал тоже реальная вещь. Он был найден в одном из «царских» погребений города Ура. Скорее всего он принадлежал одному из «энси» (верховный жрец). С помощью этого кинжала приносились жертвы во время ритуалов предсказания по внутренностям животных.